СЦЕНА 8
[ТЕ ЖЕ на ковре. ВСЕ спят. Из-за двери доносятся шаги по лестнице, потом голос ТЁТИ СВЕТЫ.]
ТЁТЯ СВЕТА: Серёжа, что с тобой? Опять уделался? Точно уделался! [Глухой удар, потом ещё и ещё.] Скотина, свинья, засранец! И с таким дебилом я жизнь связала! Нет, надо было маму слушать, правильно мама говорила…
[С этими словами ТЁТЯ СВЕТА входит в комнату и видит свою маму на диване.]
ТЁТЯ СВЕТА: Мама?
ТЁЩА [улыбается, не раскрывая глаз]: Всэ нурма'льно, до'ню. Я з гэнэра'льным прокуро'ром поговоры'ла, вин обиця'в помо'чь… И Лэони'д Даны'ловыч вжэ' в ку'рси… А що ты дума'ла, доню? Мэнэ й у Кыеви знають, бо я ж проробы'ла тры'дцять год… И зарпла'ту, чу'еш? за'втра вы'платять! за вси чоты'ры ми'сяци… Щэ й повышэ'ние бу'дэ, на пъятдэся'т гры'вэнь, з майбу'тнього ро'ку…{41}
[ТЁЩА замолкает и засыпает, продолжая улыбаться и шевелить губами. ТЁТЯ СВЕТА недолго стоит на месте, оглядывая обстановку и нюхает воздух. Затем решительно открывает все форточки, заходит в ванную, берёт швабру и начинает расталкивать спящих. Каждому проснувшемуся она говорит "Доброе утро", вкладывая в эту фразу столько ненависти, что он сразу подскакивает и с извинениями быстро покидает квартиру. Очистив помещение, ТЁТЯ СВЕТА собирает лишние вещи и выбрасывает их в форточку, потом находит в аптечке нашатырь и приводит ТЁЩУ в чувство.]
ТЁЩА [чихает, открывает глаза, удивлённо озирается вокруг]: Ой, Света! А дэ Лэони'д Даны'ловыч?
Тю! Отакэ' насны'лося! Оцэ', ни'бы я у Кы'еви з прэзыдэ'нтом розмовля'ла. Бо, розуми'еш, тут такэ' було' споча'тку: ни'бы я прыйи'хала сюды', а тут банды'ты у би'лых хала'тах… пэрэвдя'гнэни… а Сэрьо'жа на пидло'зи лэжы'ть, и в ньо'го з ро'та кров тэчэ'. Я тоди' вызыва'ю мили'цию, прыйи'хала мили'ция… и я ба'чу, що вона' з банды'тамы у зго'вори! Я тоди' у Кы'йив до гэнэра'льного прокуро'ра, а вин мэнэ' видра'зу вэзэ' до Лэони'д-Даны'ловыча. А той мэни' ка'жэ: Нэ хвылю'йтэся, шано'вна Окса'на Петри'вна, я бэру' цю спра'ву пид свий особы'стый контро'ль, нихто' ва'шого Сэрьо'жу нэ скры'вдыть. [Смеётся]. Чу'еш, Сэрьо'жа? Сам прэзыдэ'нт сказа'в: нихто' тэбэ' нэ скры'вдыть! Чу'еш, Сэрьо'жа?
Све'та, а дэ Сэрьо'жа? З ным всэ гара'зд?{42}
ТЁТЯ СВЕТА: Мама… [Всхлипывает]. Мама… Ну, чому воно' всэ ота'к?{43}
ТЁЩА: Що з Сэрьо'жэю, до'ню? Дэ Сэрьо'жа?{44}
ТЁТЯ СВЕТА [сквозь слёзы]: Та нэха'й бы вин здох, отой Сэрьо'жа!{45}
[ТЁТЯ СВЕТА разражается рыданиями, обнимает ТЁЩУ. ТЁЩА тоже начинает плакать. Пока они обе плачут, в комнату воровато проскальзывает ХРЮШКИН, на ходу расстегивая штаны. ТЁТЯ СВЕТА замечает его, они смотрят друг на друга.]
ТЁТЯ СВЕТА [грозно]: Ну, шо?
ХРЮШКИН: Шо, шо… Ну, обосрался слегка. Столько борща съесть! Тут любой бы обосрался!
[Под гневными взглядами ТЁТИ СВЕТЫ и ТЁЩИ ныряет в ванную, закрывает шпингалет. Занавес или затемнение.]