СЦЕНА 1

[Зрители входят в зал и видят сцену без занавеса. Играет FM-радио. На кухне сидят ХРЮШКИН с ГАЛИМОВЫМ. Пока зрители рассаживаются, они забивают косяк и раскуриваются. При этом происходит стандартная подкосячная беседа, которая может варьироваться в зависимости от настроения актёров. Для правильного запаха можно использовать сушёную собачью мяту или петрушку. Раскурившись, они сидят неподвижно и молчат даже после того, как в зале погас свет. ХРЮШКИН совершенно удовлетворён этой ситуацией, ГАЛИМОВУ же она доставляет явные неудобства. Он всё время что-то вертит в руках, то встаёт, то садится, закуривает и т.д. Наконец ГАЛИМОВ не выдерживает и нарушает молчание.]

 

 

ГАЛИМОВ:  Хрюшкин!

[ХРЮШКИН молчит.]

ГАЛИМОВ:  Хрюшкин!

[ХРЮШКИН молчит.]

ГАЛИМОВ:  Хрюшкин!

ХРЮШКИН:  А?

ГАЛИМОВ:  Хуй на! Не висни, блядь, скажи что-нибудь.

ХРЮШКИН [задумавшись]: Да… Ништяк. [Нюхает воздух.] А запах-то какой!

ГАЛИМОВ:  Вот по запаху она тебя и спалит!

ХРЮШКИН:  В смысле, кто?

ГАЛИМОВ:  В смысле, тёща.

ХРЮШКИН:  А-а… Так она ж не врубается.

[Молчание. ГАЛИМОВ явно задумался. ХРЮШКИН продолжает сидеть с блаженной улыбкой.]

ГАЛИМОВ:  Хрюшкин!

ХРЮШКИН [медленно, с расстановкой, тщательно подбирая слова]: Не, Галимов, ты это… Ну, заебал, короче… Ты зачем сюда пришел: пиздеть или оттягиваться?

[ГАЛИМОВ не знает, что ответить.]

ХРЮШКИН:  Ну, вот… Молчание, Руся, вот лучшая музыка! [Хрюкает, чрезвычайно довольный столь умной фразой]. Да. Молчание - это же кайф!

Ну, вот, начнём мы с тобой пиздеть - а хули толку? За шо пиздеть-то? А так: сидим себе, молчим, музыку слушаем…

ГАЛИМОВ:  О! А давай музыку нормальную поставим.

ХРЮШКИН [подозрительно]: Типа Боба Марли?

ГАЛИМОВ [задумывается]: Та, не… Боб Марли уже заебал… А давай…

ХРЮШКИН:  Во-во. И Питер Тош заебал, и Блэк Ухуру заебало, и Ю-Би-Сорок заебало [в продолжение беседы Галимов кивает головой] - короче, сколько есть кассет, все уже заебали. А давай-ка мы лучше…

[Пауза.]

ГАЛИМОВ:  Что лучше? Борщика наебнуть?

ХРЮШКИН:  Ага! Он тёплый ещё!

ГАЛИМОВ:  Ну, Хрюшкин, ты гонишь! На хуя ж кайф ломать?

ХРЮШКИН: [с важным видом]: Борщик - это кайф. [Снимает с плиты пятилитровую кастрюлю и ставит её на стол].

ГАЛИМОВ [морщится]: Без меня!

ХРЮШКИН:  Нуу, то ты просто не врубаешься. Смотри, какой борщик! [Зачёрпывает половник борща и подносит к носу Галимова; тот рефлекторно отодвигает голову]. Сам, между прочим, варил, по эксклюзивному рецепту. А?

[ГАЛИМОВ мотает головой].

ХРЮШКИН:  На нет и суда нет. [Прихлёбывает из половника, затем начинает есть половником прямо из кастрюли]. Моё дело предложить, твоё дело отказаться. Мне же больше…

ГАЛИМОВ [внезапно]: Хрюшкин! Ты же буржуй!

ХРЮШКИН:  Ха! А ты тогда кто?

ГАЛИМОВ:  И я буржуй. Оба мы с тобой буржуи, блядь. Буржуи, блядь, ёбаные. Разожравшиеся, блядь, ёбаные два буржуя.

ХРЮШКИН:  А что плохого?

[ГАЛИМОВ молчит.]

ХРЮШКИН [прихлёбывая борщ]: Не, в натуре, а что плохого? Сидим вот, шмаль хорошую курим, борщик едим… Мы же не украли, не убили - сами всё вырастили, своими, между прочим, руками, всё это вырастили - не, ну ты скажи: если нам сейчас хорошо - что тут плохого? Я вот не пойму: почему, если человеку плохо, то это хорошо? А если хорошо, то он уже "блядь, ёбаный буржуй"? Хуйня всё это.

ГАЛИМОВ:  Да нет. Ты не понял. Я же совсем не о том.

ХРЮШКИН [кладёт половник в кастрюлю, ставит её на стол]: Да понял я тебя, Руся, хорошо я тебя понял, о чём ты сейчас… Ты хочешь сказать: вот, были мы с тобой оба молодые и  хорошие, а теперь вот стали старые и хуёвые. Да? [ГАЛИМОВ кивает головой]. А почему?

ГАЛИМОВ:  А потому что. Вот такие, блядь, два старых хуёвых нудных перца. Сидим вот, молчим, борща хаваем… Потом телевизор смотреть будем, потом пообрубаемся…

ХРЮШКИН:  Не-а. Потом тёща приедет…

ГАЛИМОВ:  Ага. И будем с ней вместе телевизор смотреть. За жизнь пиздеть, за цены на базаре. За телесериалы. За политику, за зарплату…

ХРЮШКИН [косясь на кастрюлю с борщом]: Ну, надо же разговор поддержать.

ГАЛИМОВ:  Ага. Разговор поддержать… И вот так вот вся жизнь пройдёт. Ты что, Хрюшкин, не врубаешься, что так вот и вся жизнь пройдёт?! Вся вот возьмёт и пройдёт!

ХРЮШКИН [снова пододвигает к себе борщ]: Ну и хуй с ней. [Опять зачёрпывает из кастрюли.] Она, между прочим, уже прошла. Одни воспоминания остались. [Отхлёбывает из половника].

ГАЛИМОВ:  Хрюшкин! А сколько тебе лет?

ХРЮШКИН [удивлённо смотрит на ГАЛИМОВА]: Ты шо, Галимов, охуел? А тебе сколько лет?

[ГАЛИМОВ задумывается. ХРЮШКИН тоже что-то вычисляет в уме. Пауза.]

ХРЮШКИН:  А, ебись оно конём. Всё равно не сосчитаем. [Отхлёбывает из половника.] Борща хочешь?

ГАЛИМОВ:  Да пошёл ты на хуй!

ХРЮШКИН [подражая Подервянскому]: А я и так на ньо'му сыджу', ти'лькы ни'жкы звыса'ють{1}. [Смеётся.] Борща хочешь? [Опять смеётся.]

ГАЛИМОВ:  Давай лучше ещё покурим.

ХРЮШКИН: А нету! [Смеётся.] Нету-нету-нету-нету!

Или, может, у тебя есть?

ГАЛИМОВ [тянется к карману, потом отдёргивает руку]: А, ну его на хуй, с тобой курить. Пошли лучше на Фонарь, с людьми покурим.

ХРЮШКИН: Та, не… Сейчас вот тёща приедет, а у неё ключа нет… Обижаться будет…

ГАЛИМОВ [встаёт]: А я пойду. А то хули толку с тобой сидеть? только кайф ломать.

[Выходит в коридор, начинает обуваться. ХРЮШКИН ещё раз отхлёбывает из половника и идёт следом].

ГАЛИМОВ: Ну, пока.

ХРЮШКИН: Пока-пока. Приветы там передавай.

[ГАЛИМОВ уходит. ХРЮШКИН запирает за ним дверь, возвращается на кухню, закрывает форточку, достаёт большой пакет травы и, не спеша, забивает косяк.]

ХРЮШКИН [забивая косяк]: На Фонарь, блядь. А хули на том Фонаре? Такие же, блядь, уроды, только нищие. Только и слышно: Дай рубль! Отсыпь на косячок! А потом сядут и пиздят - каждый день одно и то же. Тоже, люди называется. Люди, блядь! Хиппи злоебучие!

[Забив косяк, некоторое время держит его в руках, продолжая свой монолог].

Не, всё-таки, до чего же галимый народ! Каждый день - одни и те же морды, одни и те же базары, одни и те же приколы - ебануться и не встать! Один Гайдук был нормальный, да и тот в Москву съебался.

[Задумывается.]

Та! Хули там тот Гайдук! Тоже, блядь, своло'та жадная: какие бабки зарабатывает, а как вина купить - так вечно денег нет. Семья, блядь, у него. Ну и хули? У меня, блядь, тоже семья…

[Замирает, поражённый внезапным открытием.]

..и я, блядь, такой же жлоб! Кугутяра, блядь, рожа буржуйская! Руслику, братишке, косяк зажал. Стыдно мне должно быть!

А мне вот ни хуя не стыдно. И ни хуюшечки не стыдно, ни хуюшечки не стыдно…

[Прикуривает косяк, делает несколько затяжек, кашляет, гасит косяк.]

Блядь, кашлючая какая! Я манал, такую траву в одно рыло курить.

[Снова зачёрпывает и отхлёбывает из половника. Затем наливает себе большую миску борща и нарезает хлеб, продолжая размышлять вслух.]

Надо было с Русликом… Сусликом… [Хихикает.] Ёжиком… [Снова хихикает] …резиновым. Гандон он, всё-таки. А какой был пацан, и какой стал гандон. Вот, не было бы у меня травы - хуй бы он ко мне пришёл. А! Все они такие! Серёженька, Серёженька… А как раскурятся, так сразу: Хрюшкин, блядь, пошёл на хуй, кайфоломщик хуев! Это ещё посмотреть, кто из нас кайфоломщик!

[Переносит еду в комнату, садится на ковёр, включает телевизор. Проглатывает несколько ложек, сосредоточенно глядя в экран, затем возвращается на кухню, переносит в комнату кастрюлю и продолжает своё занятие.]

[Занавес или затемнение.]